В ночь с четверга на пятницу семье 33-летнего Орена Гольдина из кибуца Нир Ицхак, сообщили, что 7 октября он не был угнан в Газу, как считали до сих пор его близкие. Он был убит. На опознание потребовалось более месяца.
Такое же сообщение получили Шарон и Итай Эшель, родители 19-летней военнослужащей Рони Эшель. 7 октября на заставе в кибуце Нахаль Оз она, как обычно, вела наблюдения за передвижениями на границе с Газой. База, на которой служила Рони, была захвачена террористами. Вот последнее сообщение, которое она отправила рано утром родителям: «Мама, не волнуйся. Со мной всё в порядке».
Более месяца Рони числилась без вести пропавшей. Опознать останки удалось вчера. Не потому, что опознание - это длительная процедура. А оттого, что останки части израильтян, зверски убитых джихадистами, невозможно идентифицировать даже с помощью самых современных технологий.
Впрочем, чтобы дойти до идентификации, вначале нужно обнаружить и собрать собственно останки. Все! До последней капли крови. До мельчайшей частицы человеческой плоти – всё должно быть предано земле. По еврейской традиции.
Вот уже много лет поиском и сбором останков занимается ЗАКА – добровольное объединение по идентификации жертв терроризма и стихийных бедствий.
Хаим Отмазгин, командир подразделений особого назначения ЗАКА, офицер спасательных войск, дал в кибуце Кфар Аза интервью новостному агентству HM-News.
«В первые недели мы занимались самым тяжелым делом», - сказал он.
По словам Отмазгина, такие изощренные, садистские преступления помнят лишь те, кто пережил Холокост:
- Здесь всё – стены, горшки с цветами, детские игрушки – всё это криком кричит: «За что? За что?!»
- Враг, настроенный на победу, убивает своих жертв и спешит дальше, - говорит Хаим Отмазгин. – Здесь перед врагом стояла иная задача: уничтожить, погубить и осквернить всё, что только можно. Содеянное не поддается осмыслению.
На пороге обгоревшего строения, которое буквально месяц с лишним назад было домом в цветущем кибуце Кфар Аза, Хаим рассказал: террористы ворвались в этот дом и забаррикадировались в нем вместе с хозяевами – семьей кибуцников.
- Из бомбоубежища они обстреливали наших солдат, пытавшихся спасти кибуцников, - говорит он. – Они не ограничились тем, что застрелили хозяев. Они забросали убежище и дом гранатами, облили горючим и подожгли. Они были готовы заживо сгореть со своими жертвами.
- Как вам удается вот уже более четырех недель выполнять свою работу, в том числе и под обстрелами? – спрашивает репортер.
- Народ Израиля должен быть уверен, что мы выполним ее до конца, - говорит Хаим. – Такова наша миссия. Нет у нас права даже на секунду отвлечься и подумать о себе, о женах и детях.
Нет, работу свою волонтеры ЗАКА еще не закончили.
- На первом этапе нам нужно было собрать останки всех погибших, всё, что мы замечаем и обнаруживаем, - объясняет Хаим. – Но в ряде случаев останков практически не было. Даже останки они уничтожили. Сожгли дотла. В таких случаях наша задача – обнаружить хоть какой-то след – ведь до сих пор часть жертв числятся пропавшими без вести. Где их останки, пока не известно. Они не были угнаны в Газу. Среди раненых их нет. Как и среди погибших. И наша задача - найти хоть какие-то частицы ткани, которые позволили бы провести опознание и достойно – по еврейской традиции - предать погибших земле.
Хаим вспоминает, как он приехал в Кфар Аза.
- Мы собрались у ворот кибуца, - рассказывает он. – Военные разъяснили нам, каковы меры предосторожности. Мы думали, что это стандартный инструктаж. Затем мы обошли дома, чтобы понять, какое оборудование и в каких количествах нам понадобится и сколько нам требуется еще волонтеров.
В этот момент инструктаж был прерван. Волонтерам ЗАКА велели забаррикадироваться в одном из домов.
- Террористы знали, что мы приедем для сбора останков, и поджидали нас, устроили нам засаду, - объясняет Хаим.
Началась перестрелка.
Спустя полчаса – после того как трое террористов были ликвидированы – военные позволили волонтерам выйти.
- Мы приступили к работе, но террористы всё еще скрывались в кибуце, - говорит Хаим. – Так мы и работали, а вокруг велась перестрелка.
Волонтерам ЗАКА удалось вплотную заняться поиском останков лишь 10 октября.
«Технический аспект», - говорит Хаим: подобраться к домам в кибуце было невозможно. Всё вокруг заминировано. Повсюду заряды взрывчатки.
Хаим входит в дом. Точнее – в обгоревшие полуразрушенные стены, оставшиеся от дома.
- Здесь, видимо, был салон, а здесь – кухня. Давайте войдем в убежище, - предлагает он. – Стреляли из разного оружия – разный калибр. Видимо, в убежище они застрелили всю семью, которая жила в этом доме. А потом – из окна и из-за двери – стали отстреливаться (к тому моменту наши солдаты уже вошли в Кфар Аза). Вот следы пожара. Видно, как полыхал тут огонь. Всё разрушено, всё сломано, всё разграблено. По тому, как это сломано, по дырам от пуль можно понять, что заложников затащили именно сюда.
- Как жить после всего, что вы здесь увидели?
- Видим мы не это, мы стараемся видеть свою миссию, - говорит Хаим.
Сейчас он с журналистом находится в сгоревшем (стены в черной копоти) помещении.
- Здесь была кухня. А вот тут, во дворе, все указывает на бои, которые здесь велись.
- И все-таки – как? Как вам удается?..
- Когда думаешь о своей миссии – ты думаешь о тех, ради кого ты ее выполняешь. Перед тобой ожидания этих людей. Перед тобой нравственные ценности, подтолкнувшие тебя к выполнению этой миссии. Я стараюсь отделять увиденное здесь от цели нашей работы. Мысленно я складываю увиденное здесь в один «ящик» – и запираю на ключ. Цель – в другом «ящике». Каждый раз, когда становится невыносимо, я вспоминаю, кто и ради чего направил меня сюда. Когда ты видишь любовь, ожидания и чувство облегчения целой семьи, которой мы передаем все имеющиеся у нас сведения (о погибших), мы тоже испытываем чувство облегчения.
- Вы много лет служите в спасательных войсках и сотрудничаете с ЗАКА.
- Я читаю лекции и готовлю волонтеров ЗАКА к работе в условиях чрезвычайного положения, - говорит Хаим. – На одном из слайдов, которые я обычно демонстрирую на лекциях, написано: «2000 убитых за два дня». Страшный сценарий. Написан он был исключительно для того, чтобы слушатели получили представление о самом худшем, что может случиться...
Но то, что произошло в Кфар Аза, в двух десятках приграничных поселков, в городах Сдерот и Офаким, не укладывается даже в самый жуткий, самый экстремальный сценарий.
- В первый момент мы не поняли, каковы масштабы, - говорит Хаим. – Понимание пришло постепенно. Именно это позволило нам не сойти с ума от одной лишь мысли, что здесь… Ты занимаешься (сбором останков) одного убитого. Потом – другого. Третьего. Но не двух же тысяч! Потому что две тысячи – такое в голове не укладывается. И когда ты занимаешься (останками) одного, ты делаешь всё, что можешь. Осознание масштабов не сковывает тебя и не парализует. Ты ведь умеешь справляться с (останками) одного человека, ты делаешь это постоянно. Единственное, что тебя останавливает, - усталость. Она зашкаливает. Либо ты должен передохнуть. Либо – отвлечься. Переключиться…
Подошли мы к одному дому и увидели у двери две гитары, - продолжает Хаим. - Мы опустились на землю. И минут пять играли на гитаре. Лишь после этого снова приступили к делу. Если бы кто-то увидел нас в тот момент, наверняка бы подумал: «Они с ума сошли. Как можно после такой катастрофы играть на гитаре?!». Но как раз это мы умеем: сыграть в аду на гитаре. Рестарт. И ад – отступает.
Хаим сознает: ему и его товарищам придется еще долго существовать в этом аду. Но и сейчас, через 35 дней после черной субботы, волонтеры ЗАКА сосредоточены на достижении цели: ни одна капля еврейской крови, ни единая частица человеческой плоти – сгоревшей дотла или раздробленной на мельчайшие осколки – не должна остаться в почерневшей от крови земле. Традиция велит собрать и предать земле все останки – до последней капли еврейской крови.
Comments